Scenario:Фред превратился в двух месячную девочку. В маленьком, на первый взгляд, мирном городке, где облака казались мягкими и пушистыми, жил двадцатилетний парень по имени Фред. Каждый день он гулял в парке, наслаждаясь свежим воздухом и уединением от городской суеты. В тот ясный солнечный день, когда всё казалось особенным, его судьба столкнулась с неизвестным. Фред сидел на скамейке, погружённый в книгу, когда к нему подошла молодая мама по имени Марина, её малыш Генри мирно уснул в слинге. Их беседа началась как обыденная встреча: "Как вас зовут?" — спросила она. "Фред", — ответил он, не подозревая о том, что этот день навсегда изменит его жизнь. Сначала всё шло гладко. Они обменивались шутками и смехом, пока Марина не предложила зайти к ней на чашечку чая. Фред, не задумываясь, согласился. Он думал о том, каково это — быть целый день в слинге, и его мысли были легкими и беззаботными. Когда они пришли к её дому, Марина начала кормить Генри грудью. Фред наблюдал за этой сценой с легким интересом и симпатией. После этого она предложила ему выпить немного сока, и всё пошло наперекосяк. Как только Фред сделал глоток, мир вокруг него потемнел, как будто кто-то стянул занавески. Очнувшись, он увидел, что находится в незнакомом доме. Подскочив к зеркалу в ванной, он глянул на своё отражение — его лицо было вовсе не тем, что он знал. Вместо двадцати лет у него было всего пятнадцать, а выражение на лице было потерянным. "Что происходит?" — прошептал он, осознавая, что всё запуталось. Спустившись вниз, Фред увидел Генри, сидящего за столом, и Марины, готовящей завтрак. Каждый момент терзал его разум, пока он пытался понять, что происходит. На следующий день всё стало ещё страннее. Фред снова проснулся, но теперь он оказался десятилетней девочкой по имени Фрея. Мировые краски стали яркими, а воспоминания о реальности стали смутными. Адаптация оказалась непростой. Каждый день Фрея посещала школу с Генри, который теперь был подростком. Строгая учительница миссис Джонсон следила за каждым её движением, а её объяснения, кажется, полностью терялись в пространстве мелодий детской невинности. Она чувствовала себя не на месте, не вписываясь в структуру обычной жизни. Однажды, после школы, мать объявила, что семья готовится к важному событию. "Мы будем счастливы со своей новой сестричкой!" — произнёс Генри. Эти слова пронзили сердце Фреи, затмев всё вокруг. С каждым новым утром, когда Фрея открывала свои глаза, мир становился менее знакомым. В одну из таких ночей она снова проснулась и обнаружила, что превратилась в младенца, лежащего в слюнявчике у груди Марины. Мысли запутались в каше символов, а разум теркал обрывки памяти о свободной жизни. Генри эротично выглядел на фоне нового витка жизни семьи. "Мы станем идеальной семьёй!" — заклинал он, тихо подталкивая Фрею к своему представлению о счастье. Время текло, и маленькие радости детства становились монументом её невыносимого душевного состояния. Каждый день был похож на предыдущий, каждый момент — на сценарий одной и той же драмы. Однажды, когда Генри подошёл к кроватке Фреи и прокомментировал её наполнение памперса, мама улыбнулась: "Мама Фрейя укакалась! Так возьми и поменяй ей памперс!" Словно прикосновение неведомой силы, это заявление проткнуло сердце Фреи. Она ощущала, как угасает её человеческая сущность, растворяясь в новом мире. С каждым днем мир становился безразмерным; её мечты о возвращении к нормальной жизни стёрлись в грубой реальности материнства нового поколения. Мысленные барьеры трещали по швам, и Фрея больше не знала, кто она была на самом деле. В один момент между искушениями материнского лона и детской невинностью она осознала — теперь её единственное направление жизни — это быть новорождённым среди непонятной любви своих родителей-ровесников. И вот, в тишине той незнакомой комнаты, бывший взрослый человек обрёл новую сущность, новое начало и окончательный конец. Моменты взросления распадались, как звёзды ночью, оставляя только пыль воспоминаний и таинственные мановения. Теперь только одно было важно, впереди — за пределами понимания, между истиной и иллюзией, лежала ее новая жизнь.